Когда наступит прошлый год [litres] - Филип Дик

Он побледнел, голос его упал до шепота.

— Я отвезу вас к себе, — сказал Эрик.

Он встал позади коляски Молинари и начал ее толкать. Моль не возражал, лишь сидел, наклонившись, и массировал мясистую грудную клетку, ощупывая ее и неуверенно до нее дотрагиваясь, парализованный всепоглощающим страхом. Он забыл обо всем, замечал лишь больное, отказывающееся слушаться тело, ставшее всем его миром.

С помощью двух медсестер Эрику удалось снова уложить Молинари в постель.

— Послушайте, Свитсент, — прошептал Джино, откидываясь на подушку. — Наркотик я могу получить не только от вас. Если надавить на Хэзелтайна, то он мне его принесет.

Вирджил Эккерман — мой хороший друг. Старик проследит, чтобы Берт подчинился. Даже не пытайтесь указывать, что мне делать. Занимайтесь своей работой, а я буду исполнять свою. — Он закрыл глаза и застонал. — Господи, я только что почувствовал, как у меня лопается артерия возле сердца. Чувствую, что из нее вытекает кровь. Позовите Тигардена. — Генсек снова застонал и отвернулся к стене. — Что за день. Но я еще доберусь до этого Френекси.

Неожиданно он открыл глаза и сказал:

— Я знал, что это дурацкая идея. Но в последнее время мне приходят в голову именно такие, идиотские мысли. Впрочем, что еще я мог бы сделать? У вас есть какие-то другие предложения? — Моль немного подождал. — Нет. Проблема именно в отсутствии других решений. — Джино снова закрыл глаза. — Я ужасно себя чувствую. Думаю, на этот раз я по-настоящему умираю. Вам меня уже не спасти.

— Я позову доктора Тигардена, — сказал Эрик и направился к двери.

Молинари бросил ему вслед:

— Я знаю, что вы тоже под наркотиком, доктор. — Он слегка приподнялся. — Я почти всегда вижу, когда кто-то лжет, а ваша жена говорила правду. Я увидел вас и сразу все понял. Вы даже сами не знаете, насколько изменились.

Эрик чуть помолчал, потом спросил:

— Что вы станете делать?

— Посмотрим, доктор, — ответил Молинари и отвернулся к стене.

Эрик передал Кэти запас йот-йот-180 и сразу же сел на корабль-экспресс до Детройта.

Он приземлился через сорок пять минут и взял такси до корпорации «Хэзелтайн». Спешить его вынуждал не наркотик, а Джино Молинари. Доктор не мог ждать даже до вечера.

— Приехали, сэр, — вежливо произнесла автоматическая система такси, открывая дверцу. — Этот серый одноэтажный дом, окруженный живой изгородью из розовых цветов с зелеными газонами у основания, — корпорация «Хэзелтайн».

Эрик увидел постройку, газоны и вересковую изгородь. Для промышленного предприятия здание выглядело не слишком большим. Значит, именно здесь родился йот-йот-180.

— Жди здесь, — велел он такси. — Стакан воды найдется?

— Конечно.

Из отверстия, открывшегося перед Эриком, выдвинулся бумажный стаканчик с водой, слегка покачнулся и застыл неподвижно.

Свитсент не покидал такси. Он проглотил капсулу йот-йот-180, конфискованную у Кэти. Прошло несколько минут.

— Почему вы не выходите, сэр? — поинтересовалась машина. — Что-то не так?

Эрик ждал. Он почувствовал, что наркотик начинает действовать, расплатился, вышел и медленно направился по дорожке, усаженной секвойями, к зданию корпорации «Хэзелтайн».

Здание вспыхнуло, словно в него ударила молния. Небо накренилось. Доктор поднял голову и увидел, что чистый голубой небосклон пошел складками, словно изо всех сил пытаясь остаться на месте, а затем распался на куски. Он закрыл глаза, почувствовал, как кружится голова, и на ощупь двинулся дальше, шаг за шагом, наклонившись вперед.

Ощущение было весьма болезненным. В отличие от первого раза Эрик чувствовал, как перестраивается вокруг него структура реальности. Он заметил, что звука его шагов не слышно, сошел на газон, но глаз все еще не открывал.

«Галлюцинация другого мира, — подумал Свитсент. — Неужели Хэзелтайн прав? Возможно, как ни парадоксально, я смогу ответить на этот вопрос во время галлюцинации, если это она и есть».

Он сомневался в этом, считая, что Хэзелтайн ошибался.

Когда его плеча коснулась ветка вереска, доктор открыл глаза. Одной ногой он стоял на мягкой черной земле посреди цветочной клумбы, придавив помятую бегонию. За вересковой изгородью возвышался серый фасад корпорации «Хэзелтайн», такой же, как и до этого. Над ним виднелось прежнее бледно-голубое небо и те же неровные облака, движущиеся на север. Так что же изменилось?

Эрик вернулся на дорожку, обсаженную секвойями, решил войти внутрь и повернулся в сторону улицы. Такси исчезло. Детройт, здания и пандусы города казались более изысканными. Он вообще не знал этих мест.

Когда доктор поднялся на крыльцо, двери автоматически открылись перед ним, и он увидел опрятный кабинет с удобными кожаными креслами, журналами и пушистым ковром, рисунок которого постоянно менялся. За открытой дверью стояли бухгалтерские машины и компьютер. Откуда-то издали доносился шум работы.

Когда он уже собирался сесть, в кабинет вошел четверорукий риг с ничего не выражающим голубым хитиновым лицом и зачаточными крыльями, прижатыми к продолговатому блестящему туловищу, похожему на снаряд. Он что-то приветственно свистнул — Эрик никогда прежде не слышал о подобном обычае — и вышел через другую дверь.

За ним появился еще один риг, энергично шевеливший двухсуставчатыми руками. Он подошел к доктору, остановился и протянул в его сторону небольшую коробочку в форме куба. На ее боку возникали и тотчас же исчезали английские слова. Эрик понял, что ему следует обратить на них внимание. Риг хотел с ним пообщаться.

«Добро пожаловать в корпорацию “Хэзелтайн”».

Он прочитал эти слова, но не знал, как на них реагировать. Перед ним была самка, секретарша. Как ей отвечать?

Рига ждала, издавая негромкое жужжание. Строение ее тела было столь замысловатым, что она не могла пребывать в полной неподвижности. Глаза, состоящие из многочисленных фасеток, то уменьшались, то увеличивались, сперва частично погружаясь в глубь черепа, а затем выскакивая наружу, словно пробки. Внешне казалось, будто рига слепа, но Эрик знал, что эти органы зрения ложные. Настоящие, более сложные, размещались на локтях верхних рук.

— Могу я поговорить с кем-то из ваших химиков? — спросил он и подумал: «Итак, мы проиграли войну. Вот с этими. Земля теперь под их оккупацией. Промышленными предприятиями руководят такие вот твари. Но люди до сих пор существуют, поскольку эту ригу вовсе не сбивает с толку мой вид, — тут же понял Свитсент. — Она восприняла мое появление как нечто само собой разумеющееся. Значит, мы, скорее всего, не рабы».